Новости

Вячеслав Росщупкин: «Есть вещи, которые ты не знаешь, если не бывал в шкуре следователя»

С 2011 года 15 января сотрудники Следственного комитета России (СКР) отмечают день образования Следственного комитета РФ. Накануне названной даты мы встретились с руководителем следственного управления СКР по Республике Хакасия Вячеславом РОСЩУПКИНЫМ и поговорили даже не столько об итогах, сколько о самом процессе по-настоящему непростой работы следователя.

Без срока давности

— Да, — начал разговор Вячеслав Ильич, — в этом году исполняется восемь лет со дня образования Следственного комитета России и одновременно следственного управления СКР по Республике Хакасия, которым я руковожу последние два года.

Учитывая характер и специфику нашей работы, — срок немалый. При этом поставленные задачи остаются прежними, они понятны и строго обозначены —это оперативное и качественное расследование тяжких и особо тяжких преступлений против личности.

Особое внимание уделяется противодействию коррупции, подростковой преступности, расследованию уголовных дел о преступлениях, совершённых в отношении несовершеннолетних, связанных с невыплатой заработной платы, ятрогенным преступлениям. За нами закреплено такое важное и ответственное направление, как раскрытие преступлений прошлых лет.

На сегодняшний день по Хакасии имеется 635 нераскрытых дел, из них 136 убийств и почти 60 случаев тяжких телесных повреждений. В текущем году мы раскрыли 12 преступлений, совершённых в период с 2005-года по 2015 год. Причём два из них — умышленные убийства. В дальнейшем продолжим работу в этом направлении с ещё большей наступательностью. Могу сказать, что за годы существования следственного управления мы значительно укрепили показатели служебной деятельности и сделали это нафоне того, что вопрос качества расследования в Хакасии всегда стоял остро.

— А что в данном случаеподразумевает слово «качество»?

— Оперативность и своевременность расследования. Если,к примеру, закон говорит о том,что срок с момента возбужденияуголовного дела и до направления дела прокурору не должен превышать два месяца, значит,в него мы и должны укладываться. И лишь по объективным причинам, возникающим в ходе следствия, мы имеем право этот срок продлевать.

— На сколько продлевать?

— В данном случае предела нет. Следствие может продлеваться до тех пор, пока преступление не будет раскрыто. Для наглядности скажу, что сейчас по уголовному делу о без вести пропавшем десять лет назад гражданине Лямичеве мы продлили срок расследования до 52 месяцев. Причина? Мы пока не смогли найти человека ни живым, ни мёртвым. Отрабатываем различные версии, которые могли стать причиной его исчезновения. Используем новые возможности криминалистики.

Пусть своей лаборатории у хакасского управления нет, зато есть отдел криминалистики, который снабжён самой необходимой современной криминалистической техникой. Взять ту же цианокрилатную камеру, где отпечатки пальцев на любом предмете проявляются, как на картинке. Или знаменитый и популярный в криминальных телесериалах «фонарик» — гемофан, выявляющий замытые следы крови, даже после химчистки, есть на вооружении у наших криминалистов. Ну, и самое востребованное — это геном, код ДНК в генотипе человека, который определяет его индивидуальность, как и отпечатки пальцев.

Ещё пять — семь лет назад в нашем распоряжении не имелось такого оборудования, а тем более 10 или 20 лет назад. А как бы подобная техника пригодилась, сколько удалось бы раскрыть уголовных дел по горячим следам.

Теперь, если мы поднимаем старые уголовные дела и в материалах следствия сохранились хоть какие-то биологические объекты, преступление гарантированно будет раскрыто…

Времена и нравы

— Вячеслав Ильич, вы многолет отработали в Алтайскомкрае, который и по масштабу,и по населению несопоставимс нашей республикой. Можете сказать, преступность маленького субъекта отличается от преступности огромной территории?

— Какого-то разительного отличия не вижу. Давно сказано, что уровень преступности зависит от самодостаточности общества. А в условиях жизни, особенно в глубинке, особой разницы между Алтайским краем и Хакасией нет.

Впрочем, могу отметить один момент. Республика отличается превышением уровня преступности против половой неприкосновенности несовершеннолетних. В том числе в отношении лиц, не достигших 16-летнего возраста. Особый всплеск таких преступлений пришёлся на 2017 год, когда за небольшой промежуток времени нами было возбуждено значительное количество таковых преступлений.

— И в чём здесь причина?

— Не касаясь основ формирования моральных и нравственных устоев в обществе, отмечу, что расцвету такой преступности в республике не в последнюю очередь способствует отношение к этому самих людей, первостепенно родителей. К примеру, во время личного выездного приёма граждан ко мне приходит мама потерпевшей по данному преступлению и просит за…преступника. Я, конечно, был удивлён и даже поинтересовался у женщины: «А как вы сами относитесь к произошедшему? Обыденно? Дело житейское?»

Женщина пожала плечами, вроде как действительно ничего такого, из-за чего надо было поднимать шум (ребёнку, к слову, 13 лет). И вот такое незрелое понимание ситуации напрямую

влияет на рост этой категориипреступлений.

— Вы упомянули личный приём граждан. Часто встречаетесь с людьми?

— В 2018 году лично принял 80 граждан. Люди идут, стараемся им помогать. Не всегда, конечно, получается, наши полномочия, к сожалению, крайне ограничены рамками уголовно-правового законодательства. В этой сфере мы можем оказать помощь. Кто-то даже спасибо говорит.

Да, такой работе мы придаём особое значение. Мнение, которое складывается о нас в обществе, для меня как для руководителя очень много значит. И тут однозначно важно побеседовать с человеком, выслушать, пусть даже и не наш вопрос. Но ему выговориться надо. Он пришёл, и уже легче на душе, что его не отфутболили, вникли в проблему, поговорили...

Справедливость и доказанность

— Немного смещу вектор разговора и поинтересуюсь, как вы лично пережили разделение прокуратуры и следствия?

— Я 20 лет отработал в системе прокуратуры, и когда произошло разделение, не был сторонником этого процесса. Объясню почему. Когда ты прокурор и в твоём штате работают следователи, вести следствие, руководить следствием значительно проще.

Но это всего лишь один момент, который говорит в пользутого, что так было лучше. Вседругие моменты, а их значительно больше, говорят о том, что именно сейчас всё встало насвои места.

Если вам скажут, что в бытность прокуратуры мы предметно занимались расследованием преступлений прошлых лет — не верьте. Я как бывший прокурор говорю, что если в течение определённого времени (квартал, полугодие) мы не раскрывали преступление, оно ложилось на полку... Вал преступлений и дел шёл такой, что к нему просто некогда было возвращаться. И то, что мы теперь стали серьёзно и основательно заниматься расследованием преступлений прошлых лет, — есть существующая реальность.

Дальше. Стало больше выделяться материальных и денежных средств на криминалистическую технику. В распоряжении Главного управления криминалистики СКР есть поистине уникальные разработки учёных, которые позволяют раскрывать самые запутанные преступления, чего раньше не было, и я не уверен, что останься мы в системе прокуратуры, ситуация была бы такая же.

Ну, и самое главное! Одно дело, когда единолично должностное лицо — прокурор — решает вопрос арестовать человека, привлечь к уголовной ответственности, предать его суду. И совсем другое, когда эти стадии человеческой судьбы решают разные должностные лица — следователь, руководитель следственного органа, прокурор и суд.

Хотим мы этого или нет, но у каждого из нас есть своё субъективное мнение. Поэтому однозначного понимания того, чтоданный человек виновен, можно достигнуть только в случае, если всё объективно рассмотрено и собраны все доказательства по уголовному делу.

Теперь прокурор смотрит на полноту расследования, количество собранных доказательств, уличающих подозреваемого, иначе, без ведомственной заинтересованности. Мы же благодаря этому допускаем меньше следственных ошибок. Отчего, несомненно, выигрывает общество.

Нам, конечно, работать стало значительно труднее, так как постоянно идёт расширение прав защитников, прав обвиняемых. И теперь человека арестовать, основываясь просто на одном подозрении, уже не получается. Нужны аргументы!

— После чего, — продолжил Вячеслав Росщупкин, — возникает довольно неприятная коллизия, когда понимаешь, что справедливость и доказанность— это разные вещи. Умом осознаю, да, этот человек виновен,

но доказательств не хватает. Значит, принимаю решение — не виновен. Всё. Вот вам две категории. По справедливости егонадо судить, а по закону не можем, потому что доказательств недостаточно.

Хотя случается и наоборот…

— Это как? Поясните?

— Вспоминаю одно из своих первых дел.

Я начинал службу в 1991 году следователем прокуратуры Шипуновского района Алтайского края. Сложно работать в нашей структуре, а скорее всего, и невозможно, если ты сам не почувствовал эту работу. Есть нюансы, которые ты не можешьзнать, если не побывал в шкуре следователя. Но к делу.

В одной из деревень жил дояр — здоровенный мужик с кулаками в два моих каждый. Жил с женщиной, у которой пятеро детей. Двое самых младших от него, другие от предыдущего брака жены. Старшая дочь уехала в город, двое младших, мальчик и девочка, остались с матерью. Поступила информация, что глава семейства педофил, совершал преступные действия в отношении девочки 12 лет и делал это на протяжении нескольких лет. Но как доказать? Как заставить говорить?

Из ситуации вышел на чистой психологии, не выходя изкабинета, побеседовали один на один. Раскрыл преступление за пять часов. И страшно гордился этим. А что в ответ?!

Женщина буквально бросала своих детей мне под ноги икричала: «Что ты натворил! Ты мужа у меня забрал, а куда я с этими!».

То есть справедливость восторжествовала, но тут же развернулась вот такой неожиданной стороной.

Коррупционеры и конвоиры

— Вернёмся к истокам нашей беседы и оценим итоги работы вашего управления…

— В 2018 году личным составом следственного управления была проделана большая работа.

Мы завершили резонансное уголовное дело, где фамилия фигуранта — Бызов — говорит о многом. Без всякой скромности подчеркну, что не каждое следственное управление намного мощнее нашего в плане численности общего штата следователей (у нас их всего 49) справляется с подобного рода делами.

Здесь выражаю благодарность и сотрудникам прокуратуры, УФСБ. И только слаженность наших действий позволила добиться того, что суд уже приступил к рассмотрению дела.

В актив также следует занести дела, расследуемые в сфере исполнения наказания (УФСИН России по РХ). Мы занимались расследованием преступлений, совершённых как осуждёнными преступниками, так и сотрудниками исправительных учреждений.

В первом случае речь идёт о бунте в одной из наших колоний, где мы в конечном итоге привлекли девять организаторов и 29 участников. Дела ушли в суд, и организаторы уже получили дополнительно от 2,5 до 4лет лишения свободы.

Во втором случае речь идёт о таком позорном явлении, как применение насилия к осуждённым сотрудниками УФСИН. Одно дело в отношении троих сотрудников уже находится в суде, фигурируют двое потерпевших. Одному из них причинён тяжкий вред здоровью — пришлось удалить почку. Второе уголовное дело, где привлечены уже четыре сотрудника, находится на завершающей стадии. Потерпевший был избит до такой степени, что скончался на больничной койке.

Ну, и в этом же ряду громкое дело серийного убийцы и насильника Лебедя. События имели место в 2013 — 2017 годах, десять потерпевших, четверо убитых и покушение на убийство. Мы это дело завершили, направили прокурору. Эксперты признали обвиняемого вменяемым. Вскоре этот изувер предстанет перед судом.

И я уверен, что именно здесь справедливость восторжествует!

Жесты непрофессионалов

— Мы расследуем и так называемые ятрогенные преступления, где действия либо бездействие врачей повлекли смерть или вред здоровью пациента. В2018 году в нашем производстве находилось 25 таких уголовных дел. Из них девять прекратили,15 остаётся в производстве.

— Почему так?

— Чтобы доказать вину врача, необходимо провести судебно-медицинскую экспертизу. Как правило, они назначаются за пределами нашего региона. Только в 2018 году мы десять раз обращались в Москву в Российский институт судебно-медицинских экспертиз, где минимальный срок проведения экспертизы — восемь месяцев.

Поэтому в минувшем году дела в суд по врачам мы не направляли, но в этом ситуация изменится. Есть ряд уголовных дел, где вина врачей более чем очевидна. Один из таких случаев связан с гибелью ребёнка в инфекционной больнице, когда его фактически лечили не от того заболевания. Другой — когда ребёнку прооперировали вместо больного глаза здоровый. То есть вина налицо, и, к сожалению, такие случаи бывают…

— Вы говорили о защите прав несовершеннолетних от преступных посягательств.

— В 2018 году в нашем производстве находилось более 200 дел по преступлениям, совершённым в отношении несовершеннолетних. Это и без вести пропавшие, и травмирование, и отравления, и утопления. Любая смерть ребёнка без нашеговнимания не остаётся. Расследуем, если виновного лица не находим, то выясняем причины и условия, повлёкшие за собой такие последствия. Принимаем меры, направленные на предупреждение и профилактику данных видов преступлений.

Приведу наглядный пример расследования преступления, связанного с нарушением правил безопасности при ведении строительных работ, повлёкшего смерть студента техникума. Учащиеся проходили практику в одной из организаций, и местный работник предложил им подзаработать — снести стену в одной квартире, где производился ремонт. Привёз, показал, рукавицы выдал и уехал. Стена оказалась не армированная, а ребята молодые, неопытные. Вместо того, чтобы начать разбирать стену сверху, начали с боков, большой пласт кирпича рухнул и задавил 16-летнего парня.

Обманутые и пропавшие

— Одна из самых обсуждаемых тем — без вести пропавшие?

— Каждый год только мы проводим около 80 проверок по без вести пропавшим гражданам, в том числе детям. Приходится возбуждать уголовные дела, и сам факт возбуждения уголовного дела является мощным мотиватором. Полиция начинает активно работать и находит человека.

А кто знает, что бы случилось с теми же несовершеннолетними, если бы не проявленная оперативность. Во всяком случае, на сегодняшний день кроме двоих детей, провалившихся в полынью, тела которых до сих пор не найдены, все остальные несовершеннолетние обнаружены и возвращены домой либо в учреждение, где проживают.

По взрослым картина аналогичная. Ни один факт безвестного исчезновения не остаётся без внимания. Конечно, эта работа отнимает много сил и средств, но, тем не менее, она даёт свои плоды.

— Надо понимать, это далеко не полный перечень ваших дел?

— Да, в нашей подследственности находится и защита трудовых прав граждан. В 2017 году мы направили в суд одно уголовное дело, связанное с нарушением трудовых прав, в 2018-м — уже четыре. Речь прежде всего идёт о несвоевременной выплате зарплаты в течение двух месяцев полностью и в течение трёх месяцев частично при имеющейся возможности её выплатить.

В 2018 году нам поступило 72 сообщения о невыплате заработной платы и иных выплат, по результатам рассмотрения которых следователями возбуждено восемь уголовных дел. Работодатели, понимая,чем это им грозит, стараются всё-таки отдать работникам их деньги.

— Удаётся ли возместить ущерб, причинённый в результате совершённых преступлений?

— Да, это ещё одно направление нашей деятельности. В прошлом году ущерб по всем видам преступлений, которые мы расследовали, составил более345 миллионов рублей. Из них более 62 миллионов мы возместили в рамках расследования путём понуждения к выплатам либо путём изъятия из преступного оборота денежных средств, движимого и недвижимого имущества, драгоценных изделий. И более чем на 213 миллионов рублей мы наложили арест. Тоесть около 90 процентов ущерба возмещено.

Терпение и сила духа

— Вы уже столько всего перечислили, что сам собой напрашивается вопрос: какими силами был достигнут результат?

— Весь огромный объём работы лежит на плечах всего 49 штатных следователей и 49 человек оперативного состава. При этом из 98 сотрудников— 43 женщины. Из 49 следователей женщин 26! Так что положительная роль прекраснойполовины человечества в нашемделе — очевидна. Они усидчивее, внимательнее и, наверное, душевнее.

Да, не у всех всё получается. Не все выдерживают. Ведь работа следователя — это максимальные психо-физические нагрузки. Представьте: зима, мороз, ночь, нашли труп в тайге, надо срочно выезжать. Кто выдержит? Маленькая хрупкая девчушка?

Одни справляются, другие нет. Поэтому из 98 человек 15 имеют стаж работы до одного года. То есть состав молодой, мы их постоянно учим, а в ходе процесса, к сожалению, довольно часто выявляются люди временные или же пришедшие не туда.

— Как смотрите в будущее?

— Впереди нас ждёт 2019 год, и мы смотрим на него с оптимизмом. Состав хоть и молодой, но работоспособный. Мы сейчасрассматриваем варианты перехода к нам подготовленных людей из других подразделений, втом числе из полиции. Нас ожидают и некоторые структурные преобразования.

Да, как руководитель я критически оцениваю работу своего управления. Она далека отуровня «хорошо». Все ошибки, нарушения и недостаткия, конечно, вижу. Это и длительность расследования дел, ошибки, допускаемые в ходе следствия, которые мы сами замечаем, устраняем, в том числес помощью прокуроров и судебной власти. Но главное, что мы ищем и находим пути решениявсех возникающих вопросов ипроблем.

— Вячеслав Ильич, пару слов коллективу в честь профессионального праздника...

— Я всех поздравляю и с профессиональным праздником, и снаступившим Новым годом, и с Рождеством Христовым! Желаю счастья, благополучия, крепкого здоровья и морального удовлетворения от своей работы.

А самое главное, я желаю всем крепости духа и терпения! Потому что в нашем деле без этого никак…

Беседовал Юрий Абумов